Неточные совпадения
«Давно мы не работали,
Давайте —
покосим!»
Семь баб им косы отдали.
Проснулась, разгорелася
Привычка позабытая
К труду! Как зубы с голоду,
Работает у каждого
Проворная рука.
Валят
траву высокую,
Под песню, незнакомую
Вахлацкой стороне;
Под песню, что навеяна
Метелями и вьюгами
Родимых деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова —
Неурожайка тож…
Как ни было легко
косить мокрую и слабую
траву, но трудно было спускаться и подниматься по крутым косогорам оврага.
— Да что ж! По нашему до Петрова дня подождать. А вы раньше всегда
косите. Что ж, Бог даст,
травы добрые. Скотине простор будет.
Нельзя было пропустить приказчику то, что лужок не был скошен и
трава пропала задаром; но нельзя было и
косить восемьдесят десятин, на которых был посажен молодой лес.
Тит освободил место, и Левин пошел за ним.
Трава была низкая, придорожная, и Левин, давно не косивший и смущенный обращенными на себя взглядами, в первые минуты
косил дурно, хотя и махал сильно. Сзади его послышались голоса...
И молодые и старые как бы наперегонку
косили. Но, как они ни торопились, они не портили
травы, и ряды откладывались так же чисто и отчетливо. Остававшийся в углу уголок был смахнут в пять минут. Еще последние косцы доходили ряды, как передние захватили кафтаны на плечи и пошли через дорогу к Машкину Верху.
Трава пошла мягче, и Левин, слушая, но не отвечая и стараясь
косить как можно лучше, шел за Титом. Они прошли шагов сто. Тит всё шел, не останавливаясь, не выказывая ни малейшей усталости; но Левину уже страшно становилось, что он не выдержит: так он устал.
Он посылал скосить клевер на сено, выбрав плохие десятины, проросшие
травой и полынью, негодные на семена, — ему скашивали под ряд лучшие семенные десятины, оправдываясь тем, что так приказал приказчик, и утешали его тем, что сено будет отличное; но он знал, что это происходило оттого, что эти десятины было
косить легче.
Левин не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он
косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на девочек и мальчиков, которые с разных сторон, чуть видные, по высокой
траве и по дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.
Лес идет разнообразнее и крупнее. Огромные сосны и ели, часто надломившись живописно, падают на соседние деревья.
Травы обильны. «Сена-то, сена-то! никто не
косит!» — беспрестанно восклицает с соболезнованием Тимофей, хотя ему десять раз сказано, что тут некому
косить. «Даром пропадает!» — со вздохом говорит он.
Побродивши по лугу с полчаса, он чувствует, что зной начинает давить его. Видит он, что и косцы позамялись, чересчур часто косы оттачивают, но понимает, что сухую
траву и коса неспоро берет: станут торопиться, — пожалуй, и покос перепортят. Поэтому он не кричит: «Пошевеливайся!» — а только напоминает: «Чище, ребята! чище
косите!» — и подходит к рядам косцов, чтобы лично удостовериться в чистоте работы.
Оставалось докосить мокрый лужок к самой реке, но Наташка откладывала эту работу:
трава по мокрым местам жесткая, а она
косила босая.
Покос старого Коваля одним боком сошелся совсем близко с покосом Никитича, так что, когда Федорка
косила здесь
траву, то могла видеть все, что делается у кержаков, и втайне завидовала их веселью.
Старуха Мавра с удивлением посмотрела на дочь, что та ничего не знает, и только головой указала на лужок у реки. Там с косой Наташки лихо
косил какой-то здоровенный мужик, так что слышно было, как жесткая болотная
трава свистела у него под косой.
Человек сорок крестьян
косили, выстроясь в одну линию, как по нитке: ярко блестя на солнце, взлетали косы, и стройными рядами ложилась срезанная густая
трава.
И вот, сбоку, на зарвавшихся слобожан бросаются Маклаковы, Коптев, Толоконников, бьют подростков по чему попало, швыряют их о землю, словно
траву косят.
Он заглянул также на места степных сенокосов и полюбовался густой высокой
травой, которую чрез несколько дней надо было
косить.
Вот тут калмыки незаменимы: они бросаются впереди пожара, зажигают встречную
траву и наконец по самому пламени возят длинные полосы мокрой
кошмы, обжигаясь и задыхаясь от дыма.
Суше ветра, су-уше буйного,
Суше той
травы коше-оные…
Ой, коше-ные, просушеные…
— Кроме того-с, — продолжала Елена, вся раскрасневшаяся даже в лице, — всех законов знать нельзя, это требование невыполнимое, чтобы неведением законов никто не отзывался: иначе людям некогда было бы ни землю пахать, ни
траву косить, ни дорог себе строить. Они все время должны были бы изучать законы; люди, хорошо знающие законы, как, например, адвокаты, судьи, огромные деньги за это получают.
То канавку прочистишь, то поднимешь участочек, потому что ежели совсем бросить, то земля мохом прорастет и
траву косить будет негде.
За этим пошла речь о замках, о разрыв-траве и как ее узнавать, когда сено
косят и косы ломятся, и о том, что разрыв-трава одну кошку не разрывает, но что за то кошке дана другая напасть: она если вареного гороху съест, сейчас оглохнет.
Дружно ударили в косы. Уж и правда — налегли! Лесная
трава мягкая и жирная,
косить ее — одна забава. Повсюду вокруг, меж кустов и на полянках, в бешеном темпе мелькали и шипели косы.
И так сладостно помнится:
косим с работниками и поденными мужиками лощину. Медленно спускаемся по откосу один за другим в запахе луговой
травы, коса жвыкает, сзади у пояса позвякивает в бруснице брусок, спереди и сзади шипят соседние косы. Потом, внизу, резкий запах срезаемой резики и осоки, из-под сапог выступает ржавая вода. И, закинув косы на плечи, с ощущаемой на спине мокрой рубахой, гуськом поднимаемся вверх.
На днях
косил он в саду
траву для конюшенных лошадей. Коса резала медленно и уверенно, казалось, она движется сама собой, а дедка Степан бессильными руками прилип к косью и тянется следом. Лицо его было совсем как у трупа.
Теперь я каждый день
кошу для него
траву.
Я
кошу. Он подъезжает. Каждый раз пытается взять косу и продолжать сам. Но я не даю. И он вилами начинает накладывать
траву в телегу.
Выросла сорная
трава на хорошем лугу. И, чтобы избавиться от нее, владельцы луга скашивали ее, а сорная
трава от этого только умножалась. И вот добрый и мудрый хозяин посетил владельцев луга и в числе других поучений, которые он давал им, сказал и о том, что не надо
косить сорную
траву, так как она только больше распложается от этого, а надо вырывать ее с корнем.
Но или потому, что владельцы луга не заметили в числе других предписаний доброго хозяина предписания о том, чтобы не
косить сорной
травы, а вырывать ее, или потому, что не поняли его, или потому, что по своим расчетам не хотели исполнить этого, но вышло так, что предписание о том, чтобы не
косить сорной
травы, а вырывать ее, не исполнялось, как будто его никогда и не было, и люди продолжали
косить сорную
траву и размножать ее.
Как владельцы луга, умышленно умолчав о том, что совет состоял не в том, чтобы не уничтожать дурную
траву, а в том, чтобы уничтожать ее разумным образом, сказали: не будем слушать этого человека — он безумец, он велит не
косить дурных
трав, а велит разводить их, — так и на мои слова о том, что, для того чтобы по учению Христа уничтожить зло, надо не противиться ему насилием, а с корнем уничтожать его любовью, сказали: не будем слушать его, он безумец: он советует не противиться злу, для того чтобы зло задавило нас.
И со мною случилось то же самое, что случилось с тем человеком, который указал людям на давнишнее предписание доброго и мудрого хозяина о том, что сорную
траву не надо
косить, а надо вырывать с корнем.
И вот случилось в последнее время одному человеку, видевшему то жалкое положение, в котором находился луг, и нашедшему в забытых предписаниях хозяина правило о том, чтобы не
косить сорную
траву, а вырывать ее с корнем, — случилось этому человеку напомнить владельцам луга о том, что они поступали неразумно и что неразумие это уже давно указано было добрым и мудрым хозяином.
Вместо того чтобы проверить справедливость напоминания этого человека и в случае верности его перестать
косить сорную
траву или в случае неверности его доказать ему несправедливость его напоминания или признать предписания доброго и мудрого хозяина неосновательными и для себя необязательными, владельцы луга не сделали ни того, ни другого, ни третьего, а обиделись на напоминание того человека и стали бранить его.
Им наказано
косить москалей не слишком низко, как
траву, чтобы не подвергнуть головы ударам врагов, и не слишком высоко, чтобы не открыть им грудь, а вполчеловека, в разрезе живота.